[пупушик-кун.]

Я вообще не сильно мониторю фэндомную битву, но тут решила полистать, и наткнулась на фанфик, который аж до ностальгии, дрожи и мимими.

25.01.2020 в 22:40

Пишет  WTF Fears 2020:

WTF Fears 2020. Тексты G-PG-13. Пост 2 (миди)

Название: Вспомнить самое главное
Автор:  WTF Fears 2020
Бета:  WTF Fears 2020
Размер: миди, 5160 слов
Фандом: "Унесенные призраками"
Пейринг/Персонажи: Тихиро Огино, Нигихаями Кохакунуси и другие
Категория: джен, за кадром намек на гет
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Ключевые фобии: амнезифобия, спектрофобия
Предупреждения: сильный постканон
Краткое содержание: Тихиро все детство боялась забыть что-то очень важное, но уже не помнит, что именно. Может быть, настоящий дом, близких людей, удивительные приключения... Или целый волшебный мир.
Размещение: только после деанона с разрешения автора
Для голосования: #. WTF Fears 2020 — "Вспомнить самое главное"

Солнечный свет бил в окно, косыми жёлтыми стрелами проникал сквозь щели в жалюзи и растекался по серому полу кривыми лужицами уродливого грязно-коричневого цвета. Картина складывалось тревожная, почти пугающая. Будто кто-то с нездоровой психикой прошёлся по комнате и разлил в случайных местах самую дешёвую краску из ближайшей строительного магазина.

Тихиро лежала на полу и задумчиво смотрела в потолок. Вернее, смотрела она скорее неосознанно, потому что спроси её в тот момент, она бы не смогла внятно ответить, на пол смотрит или на потолок. И кто вообще — она. И зачем она куда-то смотрит.

Зато она смогла бы пояснить, почему лежит на голом полу, а не на стоящем рядом диване, не говоря уж о собранном футоне. В одной из последних прочитанных книг по психологии было сказано, что иногда лучшее решение в непонятной ситуации приходит, если просто лечь на пол и полежать какое-то время.

Только было не совсем понятно, какое именно. Тихиро лежала на полу уже добрых двадцать минут. За это время спина затекла, очень хотелось перевернуться на бок, но Тихиро не осмеливалась: вдруг способ срабатывал только при полной неподвижности? Впрочем, уверенности, что он вообще сработает, тоже не было.

Под потолком летала муха. Она призывно жужжала и кружила вокруг погашенной лампочки. Тихиро поймала ее взглядом и начала безотрывно следить. Но и это быстро наскучило. Еще минут через пять пришел Мик, походил вокруг нее, глядя с недоумением — мол, чего разлеглась тут? Это моя привилегия — спать на полу! — и забрался своей пушистой жопкой ей на живот. Поворочался, почесал когти о футболку и свернулся теплым калачиком. Тихиро почти на автомате погладила его и вздохнула.

Может быть, способ в целом был так себе, но одно в нем точно работало: полчаса спокойствия получить удалось. И в свете последних месяцев это было огромным достижением.

Едва Тихиро об этом задумалась, как Мик внезапно вскочил, больно надавливая ей на живот, и зашипел. Внутри у Тихиро все окатило волной холода и свело от плохого предчувствия. Она проследила взгляд Мика, но ничего необычного — ожидаемого — не обнаружила. Пустой угол — единственный пустой в комнате. Никаких подозрительных теней. Ничего.

Тихиро мягко погладила кота по голове, ссадила на пол и поднялась, потянувшись. Внешне еще удавалось сохранять спокойствие, хотя внутри тревога уже разрасталась и набирала обороты. У Мика была чуйка на всякую фигню, которая происходила в их квартире последние полгода. И Тихиро к этой чуйке всегда прислушивалась.

Мик прижался к ее ногам, весь вздыбленный и дрожащий, и Тихиро наконец заметила то, на что он среагировал. В углу горбилась почти прозрачная тень. Она внимательно следила за каждым движением Тихиро и тянула к ней обрубленные отростки, которые, видимо, выполняли роль рук.

Тихиро прошибло от страха и омерзения и бросило в пот. Когда же это закончится? Почему они постоянно приходят к ней? Приходят и, что самое дурацкое, ничего не делают: стоят, смотрят, молчат и тянут руки. Будто заглянули к старому знакомому на огонек. Вернее, к старой знакомой.

Она наклонилась и подхватила кота на руки. Тот дрожал так, будто готов было прямо сейчас залезть ей на голову или вовсе научиться летать и сигануть в окно.

— Тише, малыш, — прошептала Тихиро ему на ухо и быстро выскользнула из комнаты. — Все в порядке. Оно нас не тронет, ты же знаешь.

Хорошо, что у нее был Мик — он держал ее в форме. Вернее, она не могла позволить себе истерики, слезы и сопли, даже перед котом нужно было быть уверенной и сильной — ответственность и все такое.

Ну кухне она тщательно прикрыла за собой дверь и налила Мику молока. Потом щелкнула чайником и уставилась в окно, за которым сновали люди, жившие совершенно обыденной жизнью без всякой чертовщины. Они шли по своим делам, разговаривали, смеялись, и это было очень-очень странно. Потому что Тихиро уже давно не смеялась да и не разговаривала ни с кем вот так же беззаботно.


Тихиро недавно исполнилось двадцать пять лет, и она, можно сказать, построила свою жизнь — вполне даже успешно. Как и все, закончила школу, поступила в университет в Токио, получила диплом. Занялась программированием и неплохо зарабатывала. Сняла небольшую квартирку, завела кота. В общем, жила очень даже взрослой жизнью. Радовалась еще, что работа — на удаленке и не надо никуда в часы пик ездить. А теперь вот временами очень хотелось попасть в толпу, давку и городской шум, лишь бы сбежать от кошмара, ставшего реальностью.

Собственно, с двадцать пятого дня рождения все и началось. Говорят, что двадцать пять — переходный возраст. Магическое число, четверть века, всякая такая фигня. Тихиро особо никогда в такие вещи не верила — хотя с ее-то прошлым, может, и стоило. Но чего не привилось, того не привилось. Математический склад ума, насквозь прошитый рационализмом и логикой, не давал даже произошедшее в детстве воспринимать реальностью. Разве что резинка для волос, хранящаяся в шкатулке, иногда поблескивала тайнами.

Теперь все это вспоминалось очень смутно, будто память подтерли ластиком с прозрачностью в девяносто процентов. Странный вокзал, поле, ветер, улочка с ресторанчиками, родители задержались поесть, Тихиро потерялась, блуждала до позднего вечера, а потом вышла к реке, хотя вроде как там должно было быть поле. Потом встретила какого-то мальчика, он ее и вывел. Резинку вот на память подарил. А родители уже возле вокзала ждали и ругались, что она убежала.

Правда, мама иногда вспоминала, что в детстве Тихиро рассказывала совсем другое — про бани какие-то, про богов, призраков, жаб и демонов. Про хозяина реки еще и колдунью. И главное — всегда повторяла, что очень важно ничего не забыть, иначе Хаку не отыщется, а отыскать его надо. Родители считали, что Тихиро просто уснула где-то на берегу реки (удивлялись только, где ее нашла вообще) и ей приснился волшебный сон.

Этот сон, как и жаб с Хаку, повзрослевшая Тихиро не помнила совсем. Но смутно припоминала собственный страх забыть. Иногда она просыпалась посреди ночи — это было спустя года два после переезда — и силилась что-то вспомнить. И это что-то ускользало из-под самых пальцев. И становилось страшно, так страшно, что она плакала навзрыд. Прибегала мама, успокаивала, спрашивала, что случилось, но Тихиро ничего не могла объяснить.

А потом забылся и тот факт, что ни в коем случае нельзя было что-то забывать. И Тихиро перестала просыпаться по ночам, рассказывать сказочные истории и верить в духов и богов.

И до двадцати пяти лет, в общем-то, ни о чем таком не вспоминала. Пока на следующий день после празднования — с подругами в кафе, ничего серьезного — не проснулась от того, что Мик рычал у нее над ухом и впивался когтями в руку. И неотрывно смотрел на совершенно пустое место рядом с футоном. Тихиро попыталась его успокоить, погладить, отвлечь, но Мик будто не замечал ее.

А когда она попыталась сесть, прыгнул ей на грудь, удерживая на месте. Так они и провели почти двадцать минут: Мик шипел, рычал, время от времени махал лапой, а Тихиро лежала и боялась пошевелиться. Ее сковал необъяснимый страх, почти животный ужас — тот, при котором мозг уже не способен отдать команду «беги», и остается только затаиться и молиться, чтобы все поскорее закончилось.

И в какой-то момент оно и правда закончилось — раз, и все. Будто сработал выключатель. Мик как-то разом обмяк, успокоился и, лизнув ее в нос, устроился на груди. И сразу же уснул — да так, что даже не пошевелился, когда Тихиро аккуратно поднялась.

Она облазила всю комнату — на всякий случай. Хотя совершенно не понимала, что надо искать. В конце концов решила, что Мика переклинило, и пошла готовить завтрак. А когда обнаружила на почте список того, что нужно было сделать уже к вечеру, вообще выкинула все лишнее из головы.

Как оказалось — зря. Ближе к десяти вечера, когда Тихиро уже архивировала проекты и заливала их на рабочее облако, Мик, спавший рядом на столе, вдруг тревожно вскинул голову. Комната уже погрузилась в ночную темноту, слабо рассеиваемую светом от экрана ноутбука, и от этого стало совсем не по себе. Тихиро почувствовала, как кожа покрывается мурашками, а внутри разрастается огромный голодный шар страха, лишающий способности двигаться.

Мик теперь смотрел куда-то за крышку ноутбука, где пространство казалось еще чернее на контрасте с ярким светом, бьющим прямо в глаза. Тихиро потянулась было, чтобы его погладить, но он неожиданно ударил ее лапой по руке и, спрыгнув с котацу, скрылся в темноте. Через мгновение она услышала шипение и громкое мяуканье, следом — несколько прыжков. И тишину.

Страх перед неизвестным, таящимся в темноте, неожиданно легко отступил перед страхом за Мика, и Тихиро вскочила и бросилась через комнату к выключателю. Вспыхнувший свет моментально выхватил кошачье тело, лежащее на полу. И, казалось, даже не вздымающееся от дыхания. Тихиро сползла по стене и замерла, не в силах заставить себя сделать хоть шаг, пошевелиться, проверить, что случилось с Миком. На глаза уже наворачивались слезы — непрошенные, горькие, обжигающие, — а сердце уже в который раз за день заходилось в бешеном ритме от страха.

Мик, из-за своей пушистой шубки всегда выглядевший большим, неожиданно показался крошечным и беззащитным. И это сработало триггером. Тихиро встала на четвереньки и медленно подползла к середине комнаты. Помедлив, протянула руку, опасаясь увидеть кровь или что-то такое, и в следующий миг облегченно выдохнула на грани воя: Мик открыл глаза и посмотрел на нее с возмущением: мол, что ты, хозяйка, спать-то мешаешь?

Потом он неторопливо поднялся, отряхнулся, облизнулся и ткнулся головой Тихиро куда-то в район солнечного сплетения. Она схватила его в охапку и крепко прижала к себе. Облегчение нахлынуло такой сильной волной, что она никак не могла перестать реветь. А Мик вылизывал ей щеки и, кажется, тяжело вздыхал.

С тех пор чертовщина стала происходить каждый день — в разные моменты. Иногда среди ночи, иногда ранним утром, а иногда в обед. Спустя некоторое время Тихиро научилась замечать то, на что шипел Мик. Поначалу это были какие-то непонятные бугры, едва возвышающиеся над полом. Из раза в раз они будто росли, становились все выше, начинали напоминать желейные холмики, а потом обзавелись руками, глазами и даже ртами, правда, никогда ничего не говорили.

Первые дни Тихиро убеждала себя, что это просто глюки. Может, работала слишком много или еще что. Даже сходила в больницу, проверилась — ничего критического не нашли. После этого стало до страшно — до помутнения сознания, до истерик. Она пыталась рассказать родителям, но не находила нужных слов. Хотела было сходить к психологу, но передумала — еще сочтут сумасшедшей, что потом делать?

Спать, работать, хоть как-то отвлекаться было невозможно. Все мысли постоянно возвращались к незваным гостям. Тихиро даже ходила в храмы и молилась — не совсем понимая, кому и о чем. Фигуры пугали до тошноты, Мик тоже будто сходил с ума. Жизнь казалось совершенно невыносимой.

Но не зря говорят, что человек способен привыкнуть ко всему. Шло время, и Тихиро потихоньку училась жить с новыми обстоятельствами. Говорила себе: они уже столько раз появлялись — и ничего ведь не делали, значит, опасности не представляют. И как-то даже успокаивалось. Постепенно и Мик стал реагировать иначе — будто уже по привычке шипел, иногда и голову-то поднимал с явной ленцой.

И все же страх оставался. Сидел на подкорке, молчал и выжидал. И возвращался всегда резко, как грабитель из-за угла. И в такие моменты Тихиро совершенно теряла над собой контроль. Поэтому с собственным страхом тоже приходилось учиться жить, учиться задавливать его, прятать, отвлекать саму себя хотя бы внешним спокойствием. Ради Мика, например. И худо-бедно удавалось.

А в последний месяц существа стали появляться все чаще — иногда по пять-шесть раз за день с непредсказуемой периодичностью. И не вздрагивать, успевать унять страх и сохранять спокойствие становилось все труднее — как в этот раз.

Они с Миком ютились на крошечной кухне и размышляли. Вернее, размышляла Тихиро, а Мик сидел рядом и внимательно наблюдал за этим процессом — контролировал.

— Ну же, — бормотала Тихиро, сжимая виски. — Ты же умная, логичная. Сколько можно поддаваться эмоциям? Месяц, два, три, пять... Может, хватит? Должен быть выход. Он же всегда есть!

Она в сердцах стукнула по собственной коленке и ойкнула. Потом вскинула голову и хлопнула себя по лбу.

— Мик, вот чего ж ты мне раньше не сказал, что я идиотка?

Мик повернул голову на бок и подергал носом, будто сомневаясь, стоит ли отвечать на такой глупый вопрос.

— Если они постоянно тянут руки, может, они хотят ко мне прикоснуться? Может, надо попробовать? Не вечно же с их присутствием мириться.

Она вздохнула и поднялась.

— Ты на всякий случай оставайся здесь, — строго сказала Мику. — Мало ли, что там будет.

Мик состроил недовольную гримасу, но все же не двинулся за ней следом, когда она вышла из кухоньки и прикрыла дверь.

В комнате Тихиро внимательно уставилась в угол и с облегчением поняла, что существо не исчезло — смотрело все так же выжидательно и тянула руки.

— Ну если ты выкинешь какую-нибудь пакость... — начала Тихиро и запнулась. Чем вообще можно угрожать этому... А кому, кстати? Даже и назвать-то никак не назовешь. — В общем, держи себя в руках.

Подумалось, что со стороны она должна была выглядеть довольно комично. Ладно, плевать на это, смеяться все равно некому. Тихиро набрала в грудь побольше воздуха, вытянула руку и шагнула вперед.

Наощупь существо и впрямь было как желе: прохладное, упругое, но мягкое. Тихиро отметила это в первый момент, а уже во второй произошло странное — она будто провалилась в чужие воспоминания. Или в фильм. В чужие воспоминания... В чужие ли?

Маленькая девочка бежит по берегу реки, а волны уносят все дальше желтую туфельку. Девочка плачет, тянется за ней, а потом падает в воду и пытается плыть, но видно, что плавать она не умеет. Течение с легкостью подхватывает ее и уносит вслед за туфелькой на самую середину.

Девочка кашляет, захлебывается, машет руками и уходит под воду. Кажется, вокруг нет никого, кто мог бы ее спасти, но в следующий миг раздается плеск: мальчик постарше, лет двенадцати, ныряет в реку и сильными взмахами гребет туда, пару секунд назад еще виднелась девочка. Не доплыв пару метров, он погружается под воду и вскоре вновь появляется на поверхности — уже не один...

Тихиро распахнула глаза и потрясла головой, не понимая, что увидела. Девочка казалась смутно знакомой, но поймать образ за хвост упорно не получалось. Тихиро подняла взгляд на существо, перед которым стояла, но в этот раз угол оказался действительно пуст. С кухни послышалось громкое мяуканье, и она поспешила выпустить Мика, пока он там не сошел с ума от волнения.

Весь оставшийся день она прокручивала увиденное в голове, но так и не находила ответов на свои вопросы. Кто эти девочка и мальчик? Что за река? Зачем существо показало ей именно эту сцену? Тихиро перебирала вопросы, кружащиеся круговоротом, и почти на автомате вбивала строчки кода. И, конечно, при компиляции вылезла ошибка. Она помянула нелестным слово свою несобранность и отложила работу на следующий день: все равно ничего хорошего бы не вышло.

Поразмыслив, закрыла ноутбук и обвела комнату внимательным взглядом. Было смутное ощущение, что ответы на все мучающие ее вопросы, прямо здесь, под носом. Она просто не может вспомнить.

Мама, когда приезжала, всегда ругала Тихиро за напрасную трату места в и без того небольшой квартире: целую стену занимал стеллаж с кучей ценных вещей — сувениров, открыток, альбомов, памятных книг и прочих мелочей. Там, к примеру, в маленькой рамке стояла записка из первого букета цветов, который ей подарили на прощание в школе, когда они переезжали: «Тихиро, не грусти, еще увидимся». Вранье это было, никогда она с ними больше не виделась. Но записку хранила — и, может, как раз благодаря ей и помнила.

Вообще, все эти вещи потому и были ценными, что хранили воспоминания. Хотя тот детский страх что-то забыть и остался далеко в прошлом, даже настоящая, взрослая, Тихиро ненавидела не помнить — даже всяких пустяков. А может, и сейчас это правильнее всего было бы назвать страхом забыть — просто не что-то конкретное из детства, а вообще все. Каждое событие, каждого человека, каждую написанную команду она удерживала в голове изо всех сил, а если не могла — придумывала напоминание. Вот как та самая записка.

Блуждающий взгляд зацепился за детский альбом, который она привезла от родителей незадолго до дня рождения, но еще ни разу не открывала. Что-то внутри подтолкнуло: посмотри. Тихиро аккуратно сняла его с полки и начала одну за другой переворачивать плотные страницы. Фотографий было немного, большинство — не очень четкие, но все — будто излучающие теплоту. На шестой или седьмой странице Тихиро внезапно почувствовала в животе тугой ком.

С фотографии на нее смотрела маленькая девочка с желтых туфельках. И девочка эта была точной копией той, которую Тихиро видела тонущей в воде. Немыслимо. Как она умудрилась забыть саму себя? Наверняка ведь и альбом этот уже рассматривала раньше.

У Тихиро тряслись руки. Происходящее определенно было ненормальным. Скажем, от пережитого в воде страха можно было забыть несчастный случай. Но не узнать себя?! Она захлопнула альбом и бросилась к телефону. Сбиваясь, набрала номер матери.

— Привет, дорогая, — ответила та спустя три гудка. — Что-то случилось?

— Мам, я... — Тихиро и сама слышала, как сильно дрожал у нее голос. — Скажи, я когда-нибудь тонула?

— Тонула? — с удивлением переспросила мама. — Милая, ты опять забиваешь голову какой-то ерундой?

— Это не ерунда, мам! — черт, она сорвалась на крик. — Просто скажи, тонула или нет?

Повисла пауза.

— Кажется, что-то такое припоминаю. В речке. Тебя унесло течением, когда ты полезла за дурацким ботинком.

— И?

— Что — и?

— Ну что дальше было? Ты меня вытащила? Или папа?

— Нет... — протянула мама с сомнением. — Никого из нас не было рядом. Как же... Хмн. Подожди-ка, кажется, там был мальчик. По крайней мере, он привел тебя домой и тоже был насквозь мокрый.

— А как его звали? — Тихиро ощущала, что где-то рядом витает самое важное, надо только подцепить и вытащить.

— Милая, я не помню. Ты что? Прошло уже лет двадцать.

— Серьезно, мам? Ты не помнишь имя человека, который спас твою единственную дочь? — теперь ее колотило от злости.

— Ну прости. У меня не компьютер вместо мозга, я не могу помнить все на свете.

— Понятно. Ладно, спасибо, пока.

Тихиро совсем не хотелось ссориться с матерью, но еще чуть-чуть — и она бы точно не сдержалась. «Все на свете». Можно подумать, у нее дочь каждый день тонула — и ее каждый раз разные люди спасали. Она щелкнула на отбой и кинула телефон на диван. Потом вновь взяла альбом и, особо ни на что не рассчитывая, долистала до конца.

И там, между последним листом и обложкой, было вложено несколько рисунков. Тихиро посмотрела один — какая-то смешная извивающаяся сосиска с усиками. Потом второй — несколько синих линий и желтое пятно. А на третьем обнаружился по-детски неказисто нарисованный человечек. И подпись аккуратным — видимо, маминым — почерком: «Хаку».

— Хаку... — медленно проговорила Тихиро и прислушалась к отзвукам имени в глубине души. — Хаку, Хаку, Хаку...

— Хаку, знаешь...

— Хаку, Хаку... — как мантра, заговор. Гипноз.

— Зря не болтай...

В голове тысячи голосов, смех, звон, шум воды, крики, музыка. В носу — разноцветье запахов: душистые травы, вода, рис, море. Странно-странно-странно.

Тихиро распахнула глаза, уставившись перед собой, но ни квартиры, ни Мика, ни последних лучей закатного солнца уже не увидела. Вместо этого она провалилась в сон, одновременно тянущий на волшебную сказку и на самый жуткий кошмар.

— Исчезай, исчезай! — она закрывает глаза руками, но почему-то продолжает видеть траву — прямо сквозь них. — Пусть все исчезнет.

Родители превратились в свиней? Как это вообще возможно? И что за невидимые существа, которые становятся видимыми, с масками вместо лиц? И где она вообще, как тут оказалась?

Она пытается вспомнить. Бежала, долго бежала. Были какие-то тени, тянули руки, потом вместо поля — вода. И паром. И эти вот непонятные существа. Она забилась в угол у какого-то сарая и все твердила: «Исчезай, исчезай...» Сама не понимала, что должно исчезнуть: существа, мир или, может, она?

Неожиданно кто-то обнял ее за плечи. Хаку! Страшно, как же страшно. Все вокруг — страшные, а сама она исчезает, просто растворяется в воздухе. Но это невозможно. или все-таки возможно?..

— Надо есть здешнюю пищу, — говорит Хаку и запихивает ей в рот ягоду.

Чтобы тоже стать свиньей? Она хочет закричать во весь голос, но сил нет — ни на что. В конце концов Хаку заставляет ее проглотить ягоду, и руки почти моментально становятся плотными и непрозрачными. Страх отпускает одним мгновением, и на глаза наворачиваются слезы. Она пытается подняться, но ноги не слушаются... Что за кошмарный мир?

Тихиро резко и хрипло вдохнула и рухнула на пол, будто ноги отказались работать прямо здесь и сейчас. Она вспомнила все, что произошло после того, как папа перепутал дорогу и они оказались на этом странном вокзале — явно заброшенном, но с шумом далеких поездок и дующим из тоннеля ветром.

Сначала родители съели много — очень много! — еды и превратились в свиней, хотя Тихиро не верила, что это они. И пыталась убежать обратно к вокзалу, но вместо поля, по которому они пришли, плескалась вода, и со стороны светящихся вдалеке огней приближался паром, с которого на берег двинулись парящие по воздуху маски, постепенно становящиеся вполне материальными.

Она вспомнила, как сама в своем отчаянном желании исчезнуть чуть не растворилась в воздухе и как ее спас Хаку. Вспомнила дедушку Камадзи, Юбабу, Рин-сан, жаб, купальни «Абура-я». Как училась мыть полы, драить ванны и работать. Как помогла Речному богу, которого Юбаба приняла за Духа помоек, и как спасала Хаку, который оказался самым настоящим драконом, от проклятия сестры Юбабы — Дзенибы, а заодно — купальни от Безликого Бога, которого по собственной глупости сама же и впустила.

А ярче всего ей вспомнилось прощание с Хаку — вернее, с Нигихаями Кохакунуси, она же сама помогла ему вновь обрести настоящее имя, — и от этого неожиданно в груди стало больно и тесно. Он, конечно, ничего не был ей должен, но ведь обещал, что разберется с Юбабой и вернется в мир людей. И они с Тихиро обязательно встретятся.

Она подхватила на руки Мика и залезла с ногами на диван. Хотелось плакать — даже выть в голос. Странное чувство потери затапливало с головой. И откуда только взялось? Откуда вообще это... все? Почему именно с ней?

Тихиро уже всхлипывала в полный голос и все крепче прижимала Мика к груди. Сердце колотилось протяжно, гулко, тревожно, отдавалось в голове набатом. Она пыталась отвлечься, считала про себя, глубоко дышала, но ничего не помогало. Истерика усиливалась, паника нарастала.

Мик лизнул ее в нос, и от неожиданности Тихиро вскинула голову и захлебнулась собственным воем. И внезапно успокоилась.

— Что это я? — хрипло пробормотала вслух, утирая слезы. — Ведь ничего неизвестно. Может, он и вернулся в наш мир, и нашел меня, а я его уже не помнила, да?

Она посмотрела на Мика так, будто и вправду ждала от него ответа. И сама улыбнулась своей глупости — он же кот, что он может ответить? Мик снова лизнул ее в нос и потерся о щеку. Тихиро погладила его, почесала за ухом и вздохнула.

— Мы же с тобой умные ребята, да?

Решение уже покоилось в ее голове. Она внезапно поняла, зачем приходили к ней духи из волшебного мира и пытались напомнить о том, что произошло пятнадцать лет назад. Пытались заставить ее вспомнить. И столь же внезапно для нее стало совершенно очевидно: Хаку не возвращался в мир людей. Он не смог победить Юбабу. Потому что иначе он обязательно напомнил бы Тихиро о себе. Не дал бы ей забыть такие важные вещи.

Мик склонил голову набок и посмотрел вопросительно, мол, я умный, конечно, хозяйка, но кто знает, что там у тебя в мозгах опять происходит. Тихиро едва удержалась от того, чтобы закатить глаза.

— Нам придется отправиться туда еще раз. Навестим бабушку Юбабу, — она подмигнула Мику. — Ничего в этом мире не решается без участия женщин, понимаешь? Все мы, все мы...

И счастливо засмеялась, моментально позабыв, что еще пять минут назад рыдала и умирала от ощущения безысходности.

— А тебе придется пойти со мной. Мало ли, вдруг я не вернусь. Как ты тут без меня?

Мик фыркнул и показательно лизнул лапу.

До входа в вокзал они добрались на следующий день ближе к полудню. Мик всю дорогу подозрительно спокойно и тихо сидел в рюкзаке за плечами, и Тихиро то и дело останавливалась, чтобы проверить, все ли с ним в порядке.

По правде говоря, она вообще боялась, что не найдет ту дорогу, потому что в детстве вместе с родителями они уже пробовали ее отыскать — не раз и не два. Но теперь ее будто что-то влекло туда, и даже показалось, что закрой она глаза и пойди просто прямо — все равно рано или поздно вышла бы к тоннелю с обшарпанными терракотовыми стенами.

— Ну что, идем? — тихо спросила она Мика, стоя перед зияющим черным провалом. Мик из-за спины то ли мяукнул, то ли покряхтел.

Тихиро вздохнула. В этот раз страха не было — в конце концов, она же знала, чего ожидать. И даже, пожалуй, не по себе становилось при мысли, что никакого волшебного мира так не окажется. Но интуиция подсказывала: все получится.

Сжав кулаки, она шагнула в прохладную тьму тоннеля и зашагала вглубь. Знакомый шум поездов постепенно нарастал, а ветер поддувал в спину, будто придавая ускорения. Под конец Тихиро почти бежала.

Вокзал вывел ее в знакомое поле, и на мгновение показалось, что по этому тоннелю она вернулась назад, в свое детство. Солнце ласково припекало, ветер забирался в волосы и щекотал, а в груди полнилось и ширилось такое простое и понятное чувство: Тихиро наконец попала домой. И только теперь стало понятно, почему она так сильно боялась забыть это место, людей, с которыми тут познакомилась, и вообще волшебный мир.

Потому что это означало бы забыть и себя саму, и даже для десятилетней девочки это было очевидно.

И, к сожалению, не зря. Теперь, вспомнив все и стоя в самом начале огромного, практически бескрайнего изумрудно-зеленого поля, вдалеке сливающегося с ярким синим небом, Тихиро как никогда остро ощущала, что на целых пятнадцать лет потеряла самое-самое важное, что ей подарила судьба.

Она вдохнула полной грудью, словно стремясь наверстать упущенное, и шагнула вперед. Мик в рюкзаке завозился и впервые за поездку начал громко мяукать. Тихиро остановилась и, сняв рюкзак с плеч, заглянула внутрь.

— Тебя выпустить? — поинтересовалась удивленно.

Мик мяукнул и чуть прикрыл глаза.

— Чего это ты? Никогда не замечала за тобой склонности к прогулкам... — она пожала плечами. — Ладно, давай.

Очутившись в траве, Мик огляделся по сторонам, принюхался, прижал уши к голове и вдруг рванул вперед, радостно... напевая? Нет, показалось. Наверное, просто мяукал. Впрочем, в этом мире могло быть все — почему бы котам не петь?

Тихиро хмыкнула и поспешила вдогонку, весело перепрыгивая с камня на камень. Когда впереди показалась знакомая лестница, она притормозила и судорожно выдохнула. Это был не страх, нет, и даже не тревога — скорее предвкушение.

Хотя Тихиро и думала, что Хаку не вернулся в мир людей, потому что не смог победить Юбабу, все же у нее совсем не было ощущения, что сюда она пришла сражаться. Напротив, ей казалось, что ее здесь очень ждут.

Она медленно поднялась по лестнице, прошла мимо знакомых с детства рядов с едой — тут совсем ничего не изменилось, даже запахи стояли те же самые, — и вышла к мосту, ведущему ко входу в купальни. В этот час вокруг никого не было, и она беспрепятственно шагнула вперед.

Никто не появился, не попытался задержать время и запретить ей входить внутрь. Она остановилась на мгновение у перил и глянула вниз, на озеро-море и разрезающую его железную дорогу. Все действительно было точно так же .

Можно было бы войти через парадный вход, но Тихиро обогнула здание, прошла через сад и стала осторожно спускаться по длинной лестницы. Ей захотелось пройти по пути, по которому она попала сюда впервые — через котельную. Было в этом что-то глубоко символической, завершение круг — или вечный замкнутый круг.

На шестой ступеньке ее догнал Мик. В кремовой шерстке запутались зеленый травинки, но выглядел он очень воинственно.

— Мой защитник, — ласково прошептала Тихиро. — Сейчас познакомлю тебя с дедушкой Камадзи.

К тому моменту, как они добрались до нужной двери, солнце начало потихоньку садиться. Тихиро глянула на густо-оранжевое небо и подумала, что это и к лучшему — по крайней мере, никого не придется будить.

Уже в узком коридорчике, пролегающем между шипящими и парящими котлами, слышался зычный голос дедушки Камадзи. И на сердце у Тихиро стало тепло и радостно. Она заглянула в комнату, где стояла печь и хранились травы в возвышающихся до самого потолка шкафах, и улыбнулась.

Работа кипела. Сажа носилась с углем, дедушка Камадзи, время от времени прикрикивая на снующие по полу черные шарики, беспрерывно толок в ступке травы, то и дело вытягивая длинными руками новые щепотки из разных ящичков. Воздух был теплый, почти горячий, и одуряюще пах специями. Тихиро покашляла и позвала:

— Дедушка Камадзи!

Тот, казалось, аж подпрыгнул на месте и резко обернулся, уставившись на нее своими круглыми очками. На секунду завис, а потом расплылся в улыбке. Вообще, Тихиро морально готовилась к тому, что ее не узнают и придется долго объяснять, кто она и зачем пришла. Но нет, ничего подобного не произошло.

— Тихиро! — пропел-проговорил он. — Надо же, явилась! Сколько лет-то прошло?

— Пятнадцать, — она улыбнулась и прошла вперед.

У края деревянного настила разулась и сразу попала в кокон объятий из четырех рук — остальные были заняты.

— Какая ты стала большая, совсем взрослая. Надо же! Надо же! Рин будет счастлива.

— Рин-сан? — удивленно переспросила Тихиро. — Она же собиралась уволиться.

— Ну так то когда было, — дедушка усмехнулся. — Это во времена Юбабы все стремились уволиться, а теперь у нас тут хорошо.

— Во времена Юбабы? А сейчас чьи времена?

— Хе-хе, — он почесал подбородок длинными ногтями. — Нигихаями-куна. Только не говори ему, что я его так назвал.

— Нигиха... — начало было Тихиро и удивленно выдохнула. — Как это, дедушка?

— Ну уж благодаря тебе, вестимо, — глянув с хитрецой, отозвался он. — Ты ж ему память вернула, а вместе с ней — силу. Он Юбабу и приструнил, она теперь с Дзенибой живет. Помнишь? Станция Дно болота.

— Помню.

— Вот. Сослал ее туда, а сам руководство принял. Поговаривали, хотел в мир людей уйти, да куда уж — нет там ему места. Тут, понимаешь, время совсем иначе течет. Хоть и дни идут быстрее, а никто особо не стареет. Представляешь, каким он там станет после стольких лет?

Тихиро кивнула. Она бы и сама могла догадаться, если бы удосужилась хорошенько обдумать ситуацию. У ног мяукнул Мик, и она подхватила его на руки.

— Твой?

— Угу. Не могла же я его там оставить.

— Да уж конечно. Как его там оставишь, когда он наш, здешний? — дедушка улыбнулся и почесал Мика за ухом.

— То есть как? — прошептала Тихиро.

— Да так. Демоненок и есть, просто в обличье кота. Хороший демоненок, полезный, любит тебя, — он прищурился и заглянул Мику в глаза. — Тебя Хаку послал, верно?

Кот фыркнул, мявкнул и отвернулся — мол, за кого вы меня принимаете? Я сам кого хочешь куда хочешь послать могу.

— Ну-ну, не сердись. Полюбил же ее, раз пятнадцать лет там прожил.

Тихиро наконец пришла в себя от удивления и еще крепче прижала Мика к себе.

— А чего ж он тогда пугался так всяких духов, которые отсюда ко мне приходили?

— Духов? — дедушка почесал голову. — А ты сама чего так долго не приходила?

— Не помнила, — признала Тихиро. — Совсем-совсем ничего.

— Это нормально. Так же, как тут ты забыла свою жизнь в человеческом мире, там ты забываешь о нас. Даже если сам являешься частью мира волшебного. Вот и он — забыл.

Тихиро улыбнулась.

— Понятно. Дедушка, я очень соскучилась, но мне бы... Хаку увидеть.

— Еще б тебе не увидеть, — добродушно усмехнулся он. — Иди давай. Помнишь, как добраться? Он теперь в кабинете Юбабы заседает.

— Помню, — кивнула Тихиро, потом склонилась в поклоне и добавила: — Спасибо!

— Приходи обязательно, расскажешь, чем занималась.

— Конечно!

Тихиро опустилась на четвереньки и выползла через дверцу в соседнее помещение, где были лифты. Мик последовал за ней. Хоть солнце и начинало садиться, оживленности в купальнях еще не было. Редкие работники мелькали на некоторых этажах, мимо которых проносились лифты, но ни с кем столкнуться Тихиро так и не довелось. До дверей покоев Юбабы — вернее, Хаку — она добралась без происшествий и, оказавшись перед ними, легонько постучала.

Как и в прошлый раз, они распахнулись сами собой, и она ступила на мягкие ковры. Тут все было одновременно и похожим, и совсем другим. Атмосфера, дух, обстановка — как ни назови, а находиться в этих покоях стало куда легче.

Тихиро шла по лабиринту из коридоров, почти бесконечному, и пыталась представить, каким стал Хаку. И как все пройдет. И что она скажет. И... Вопросов и ситуаций в голове крутилось очень много, но когда она добралась до двери кабинета, все вдруг стало легким и очевидным.

Она толкнула створку, шагнула внутрь и, набрав побольше воздуха, громко сказала:

— Я дома!

И из глубины кабинеты послышался радостный голос:

— С возвращением!

И почти утонув в объятиях Хаку — повзрослевшего, но оставшегося собой, — Тихиро отчетливо понимала: дом — это место, где тебя всегда ждут, даже если ты не можешь о нем вспомнить, хотя так сильно боялся забыть.

И еще дом — это место, где тебя любят безусловно и за все.